Каролина Коваль, Фуданьский университет (КНР), Институт этнологии и антропологии РАН - специально для ИнфоБРИКС
Интервью с Одилом Гафаровым, внештатным научным сотрудником Института перспективных международных исследований, докторантом Университета Южного Иллинойса
- Одил, скажите, пожалуйста, в чём принципиальные отличия объединений БРИКС и ШОС кроме региональных?
БРИКС и Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) играют немаловажную роль в глобальной политике и экономике. Хотя состав обоих объединений включает такие страны как Россия, Индия, Китай, и Иран, между ними существуют принципиальные различия, которые выходят за рамки регионального охвата.
Например, БРИКС представляет собой больше экономический союз, объединяющий страны с крупными развивающимися экономиками. Основные цели организации включают стимулирование экономического роста, развитие сотрудничества в финансовой сфере и создание альтернативных механизмов к существующим международным финансовым институтам, таким как Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный банк. БРИКС учредил Новый банк развития (НБР), который предоставляет кредиты для инфраструктурных и устойчивых проектов в странах-членах и за их пределами. Организация также стремится укрепить торговые связи и поощрять инновации и технологическое развитие среди своих членов.
ШОС же, в свою очередь, изначально была создана как региональная организация для обеспечения безопасности и стабильности в Центральной Азии. Основные задачи ШОС включают борьбу с терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом, а также укрепление региональной безопасности. Со временем мандат организации расширился и включил экономическое сотрудничество и развитие инфраструктуры. Однако безопасность остается ключевым аспектом деятельности ШОС. Одной из уникальных черт ШОС является наличие Региональной антитеррористической структуры (РАТС), которая координирует усилия стран-членов в борьбе с террористическими угрозами.
Также стоит отметить, что есть существенная разница в институциональной структуре. В отличие от ШОС, в которой существует постоянный секретариат и специализированные структуры по безопасности, БРИКС действует через регулярные саммиты и встречи на высшем уровне без постоянного секретариата. Наличие НБР у БРИКС подчеркивает экономическую направленность организации, тогда как у ШОС настоящего финансового института пока нет. Немаловажным отличием двух организаций также является их геополитическая ориентированность. БРИКС стремится представлять интересы стран-участников на глобальном уровне, в то время как ШОС больше сосредоточена на региональной безопасности и сотрудничестве в Евразии.
Таким образом, несмотря на некоторые общие черты, БРИКС и ШОС различаются по своим основным целям, институциональной структуре и геополитической ориентации, что делает каждое из этих объединений уникальным игроком на международной арене.
- Как бы вы оценили вклад объединений в развитие многополярного мира?
БРИКС и ШОС, пожалуй, являются единственными структурами, вкладующими хоть что-то в концепцию многополярного мира. Однако, несмотря на заявления этих организаций о достигнутых значительных успехах, на сегодня этот вклад остается довольно ограниченным.
Например, несмотря на усилия БРИКС по созданию альтернативных финансовых институтов, реальное влияние этих учреждений на глобальную финансовую систему остается ограниченным. НБР или другие альтернативные финансовые институты еще не достигли уровня, на котором они могут конкурировать с МВФ или Всемирным банком. Поэтому до сих пор международных платежах существенно доминируют доллар США и евро (76%), в то время как доля китайского юаня составляет всего лишь 3.7%. Доли остальных стран БРИКС еще значительно меньше.
Другим демонстративным примером является то, что банки стран-участниц БРИКС (включая китайские) соблюдают финансовые санкции, наложенные Западом на Россию, что свидетельствует о том, что эти финансовые учреждения продолжают быть частью экономического порядка, сложившегося после Второй мировой войны. Поэтому в скором времени Китай и Россия могут перейти на бартерные сделки в товарообороте, что по факту свидетельствует о недостаточной роли альтернативных механизмов, разрабатываемых БРИКС.
ШОС, хотя и продвигает региональную безопасность и сотрудничество, сталкивается с вызовами в координации усилий среди своих членов. Различия в политических системах и экономических интересах стран-участников препятствуют эффективному сотрудничеству. Влияние ШОС ограничивается в основном Центральной Азией и не оказывает существенного воздействия на глобальные процессы, что ставит под сомнение её способность способствовать многополярности на мировом уровне.
- Какими преимуществами, на ваш взгляд, обладают государства-члены БРИКС и ШОС по сравнению со странами Запада?
Из явных преимуществ я бы отметил два момента. Во-первых, страны БРИКС и ШОС демонстрируют высокие темпы экономического роста и обладают значительным демографическим потенциалом. Например, Китай и Индия вместе представляют почти 40% мирового населения, что дает им огромное внутреннее потребительское и трудовое преимущество. Этот демографический фактор способствует экономическому развитию и расширению рынков.
Кроме того, многие страны БРИКС и ШОС обладают значительными природными ресурсами, такими как нефть, газ, редкоземельные металлы и продовольственные ресурсы. Это дает им стратегическое преимущество, позволяя играть ключевую роль в глобальных цепочках поставок и энергетической безопасности. В некоторых секторах экономики, которые будут определять будущее, страны БРИКС и ШОС лидируют. Явными показателем может служить рынок литий-ионных аккумуляторов и возобновляемых источников энергии, где безусловным лидером является КНР.
- Что вы думаете о ключевых вызовах, с которыми сталикиваются объединения в стремлении создать новую политическую и экономическую архитектуру на международной арене?
К сожалению, ключевой проблемой, мешающей странам БРИКС и ШОС, является тот факт, что внутри блоков существуют значительные экономические и политические разногласия, что затрудняет принятие коллективных решений.
В БРИКС, например, включены государства с различными экономическими системами, уровнями развития и политическими приоритетами. Китай и Индия — крупнейшие экономики с разными взглядами на региональную и глобальную политику, что иногда приводит к разногласиям, особенно в вопросах безопасности и внешней политики. В ШОС также существуют подобные проблемы, учитывая различные интересы России, Китая и стран Центральной Азии.
Наличие внутренних разногласий и противоречий среди стран-участниц является одним из ключевых препятствий и в ШОС. Расширение организации стран затруднило достижение консенсуса, особенно в вопросах безопасности и экономического сотрудничества, что замедляет процесс принятия решений и реализации инициатив. Несмотря на существование РАТС ШОС и проведение совместных военных учений, такие конфликты, как между Индией и Китаем, а также Кыргызстаном и Таджикистаном, остаются нерешенными. Это подрывает доверие к ШОС как к эффективному инструменту обеспечения региональной безопасности. Недостаток финансовых механизмов также ограничивает возможности ШОС в финансировании крупных инфраструктурных проектов и поддержке экономического сотрудничества. Конкурирующие интересы крупных держав, таких как Китай и Россия, особенно в вопросах создания финансовых институтов, препятствуют экономической интеграции и финансовому сотрудничеству внутри организации.
- Каким образом БРИКС и ШОС могли бы взаимодействовать? Интересно, что в двух объединениях участвуют такие страны, как Россия, Китай, Индия. Возможна ли интеграция, таким образом, организаций в будущем?
Интеграция БРИКС и ШОС в одну организацию возможна, но в таком случае одна из организаций перестанет существовать, либо потеряет изначальный смысл. То есть, либо БРИКС включит в себя элементы обеспечения безопасности и перестанет быть исключительно экономическим союзом, либо ШОС откажется от своей военной функции и превратится в союз стран, нацеленные на экономическую интеграцию. Любой из этих исходов не работает в интересах всех стран-участников этих объединений и могут привести к развалу существующих договоренностей и политико-экономических достижений.
Однако есть возможность развивать гибридные формы сотрудничества, таких как совместные рабочие группы или создание платформы для диалога и координации между двумя организациями. Одним из наиболее очевидных способов взаимодействия является координация экономических инициатив. БРИКС уже обладает финансовыми инструментами, такими как НБР, который финансирует проекты устойчивого развития в странах-участниках. ШОС, в свою очередь, также обсуждает создание финансовых институтов, таких как Банк развития ШОС. Совместные экономические проекты, направленные на развитие инфраструктуры, торговых коридоров и энергетических сетей, могли бы способствовать укреплению экономических связей между странами, входящими в оба объединения.
- Есть ли наиболее перспективная сфера, на ваш взгляд, для развития плодотворного сотрудничества между странами БРИКС и ШОС?
Да, есть лишь одна наиболее приближенная к реальности перспектива - банковская сфера. Но пока что только в теории. Когда создавали БРИКС и экономические проекты ШОС, Китай и Россия в первую очередь продвигали вперед идею увеличения доли национальных валют во взаимном товарообороте и, в конечном счете, де-долларизацию. Тут больше даже заинтересована китайская, нежели российская сторона. Китайские лидеры долгое время думают о де-долларизации, но никогда не предпринимали масштабных действий, поскольку примерно 2/3 китайских валютных резервов находятся в долларах США. «Непомерная привилегия» (“exorbitant privilege”) доллара США как международной резервной валюты позволяет США использовать доллар для введения экономических санкций против других стран или, другими словами, использовать денежное оружие для ответа на геополитические вызовы. Официальный Пекин предпринимает необходимые защитные шаги, чтобы смягчить последствия возможной серьезной финансовой войны с США. Но гипотетический конфликт может заставить Вашингтон использовать асимметричную войну с помощью экономических санкций и отключить Китай от SWIFT, как это было сделано с Ираном и Россией. Некоторые другие страны, включая Индию тоже заинтересованы в де-долларизации, увеличивая свои золотые запасы.
В валютной структуре официальных валютных резервов (COFER) американский доллар (58.4%) и евро (20.5%) доминируют с отрывом, в то время как вклад китайского юаня составляет всего лишь 2.8%. Но есть один маленький шанс изменить баланс сил. Это цифровая валюта. В апреле 2020 года, пока весь мир находился на карантине, Китай стал первой крупной экономикой, которая начала тестирование своей цифровой валюты в четырех крупных городах. По сравнению с биткоином и другими уязвимыми для спекуляций криптовалютами, китайский цифровой юань выпускается и контролируется китайским центральным банком, что делает его стабильным и доступным для текущих платежных систем Китая. Некоторые западные авторы считают, что цифровая валюта может бросить вызов силе доллара. Адити Кумар и Эрик Розенбах из Гарвардской школы Кеннеди пишут в Foreign Affairs, что цифровой юань ставит Китай «на годы впереди Соединенных Штатов в развитии того, что, вероятно, станет центральным компонентом цифровой мировой экономики». Цифровая валюта китайского правительства может оказаться более влиятельной, чем «флот авианосцев», — пишет Фредерик Кемпе, президент Atlantic Council.
Чтобы защитить себя от валютной войны, Китай может поделиться технологией цифровой валюты со своими партнерами в регионе ШОС и БРИКС, а затем через партнерские линии проекта «Один Пояс Один Путь». Такие исследования уже начались в России и могут привести к созданию цифрового рубля, который можно было бы легко конвертировать в другие цифровые валюты ШОС или БРИКС, избегая доллара. Этот сценарий гипотетичен, принимая во внимание, что Россия делится с Китаем своими передовыми военными технологиями, а Китай хочет помочь развивать сеть 5G в России. Связывание российских и китайских аналогов SWIFT уже началось, и к этой системе могут присоединиться также Индия и Иран. В то время как международная финансовая система перешла от золотого стандарта к фиатным деньгам, шаг Китая может стать тенденцией в ближайшем будущем.
Все это требует координационного руководства центральных банков государств ШОС и БРИКС для прохождения процесса цифровизации своих валют, поэтому теоретически Банк развития ШОС или НБР может стать таким инструментом. Существует сценарий, когда страны будут смешивать традиционный банкинг с цифровой валютой и использовать ее вместо доллара в иностранной валюте.
Итак, теоретически, де-долларизация могла бы быть возможна, учитывая тот факт, что страны блока работают над решением технической части вопроса. Но проблема не в возможностях или технической части. Блоку необходимо получить согласие всех членов, чтобы нормально функционировать. Бреттон-Вудская система была построена на классической либеральной философии и сопутствующей договорной основе. Чтобы создать подобную систему, странам ШОС и БРИКС необходимо разработать теоретическое соглашение о принципах, регулирующих новую систему. В противном случае национальные интересы будут доминировать, и сотрудничество развалится. И Китай, и Россия не могут договориться об общей концептуальной теории, которую они оба разделяют. Текущие теории политической философии не имеют ответа, чтобы найти общие черты между исламом, индуизмом, православным христианством и коммунизмом/конфуцианством. Это может быть главным препятствием в региональном движении за де-долларизацию. Понимая это, руководство ШОС и БРИКС пока не ставит цель основать незападную финансовую систему, учитывая более важные текущие проблемы - бедность, безработицу и экономическое развитие.
- Что для вас БРИКС и кто вы в нём?
Узбекистан не является членом БРИКС, но активно развивает сотрудничество с государствами-членами БРИКС, особенно с Россией, Китаем и Индией, с которыми у страны установлены тесные экономические и политические связи.
Узбекистан демонстрирует значительный интерес к сотрудничеству с БРИКС, что особенно очевидно в контексте участия страны в формате «БРИКС плюс». В рамках этого взаимодействия Узбекистан стремится укрепить свои позиции в глобальной научно-технологической повестке, что соответствует внутренним приоритетам республики по ускоренной инновационной трансформации. В частности, президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев акцентировал внимание на необходимости сотрудничества в таких областях, как цифровизация, биотехнологии, интернет вещей и инновации. Одним из ключевых аспектов позиции Узбекистана является желание интегрироваться в глобальные научно-технологические сети, которые развиваются в рамках БРИКС. Республика видит в этом возможность не только улучшить свою конкурентоспособность, но и ускорить процесс достижения стратегической цели — вхождение в число 50 ведущих стран по Глобальному инновационному индексу до 2030 года.
Кроме того, Узбекистан активно продвигает инициативы по улучшению транспортно-логистической инфраструктуры в рамках сотрудничества с БРИКС, что также должно способствовать росту торгово-экономических связей. Президент Мирзиёев предложил усилить взаимосвязанность Центральной Азии с трансконтинентальными маршрутами «Север-Юг» и «Запад-Восток», что отражает стратегическую важность региона для глобальных экономических процессов.
Таким образом, Узбекистан видит в сотрудничестве с БРИКС не только способ улучшить внутреннюю инфраструктуру и инновационный потенциал, но и инструмент для активного участия в формировании новой модели глобального развития, ориентированной на сотрудничество и взаимную интеграцию развивающихся стран.
